Сергей Стерненко – человек, меняющий Одессу: Сохраняем спокойствие и чистим пулемет

Сергей Стерненко – лидер одесского «Правого Сектора». По образованию – юрист. По мировоззрению – националист. По жизни – человек с обостренным чувством справедливости. Его опасаются одесские сепаратисты и ему благодарны одесситы, обращавшиеся в ПС за помощью. Гроза собственников «наливаек» и наркоточек, один из основателей «мусорной люстрации» («Trash Bucket Challenge»), активный участник Революции Достоинства и борьбы украинского народа против агрессора.

Он любит пошутить о страшных «карателях», «хунте», «правосеках» и гордо процитировать Декалог Националиста. Благодаря своему учителю музыки знает несчетное количество украинских народных песен, так что этому репертуару завидуют даже побратимы с Западной Украины. Патриотом стал потому, что это органично: человек, умеющий думать и анализировать, по мнению Сергея, не может занимать не патриотическую позицию. Другое дело, что можно быть пассивным наблюдателем или же философом, а можно брать ситуацию в свои руки, потому что «ніхто,крім нас». Сегодня поговорим с Сергеем Стерненко о том, как его жизнь превратилась в ежедневную борьбу, чем занимается «Правый Сектор» в Одессе, узнаем, какой путь выбрал ПС после событий в Мукачеве, послушаем множество «правосековских» историй и попытаемся разобраться в мифах и стереотипах, связанных с «Правым Сектором».

Майдан и «Правый Сектор»: точка отсчета другой жизни

Бывают события, разделяющие жизнь человека на «до» и «после», изменяющие взгляд на мир или диктующие новый ритм. Что-то подобное случилось с нашим сегодняшним героем.

Сергей Стерненко (С.С.): Я до Майдана и после – это, в принципе, два разных человека. Я не могу сказать, что до зимы 2013-2014 года занимался какой-то социальной работой или чем-то похожим на то, чем занят сейчас. Работал в Интернете, зарабатывал деньги, планировал открыть бизнес. Но все изменилось. Работу бросил. С учебой тогда из-за отсутствия времени не сложилось, но сейчас, в конце августа, буду возобновляться на последнем курсе правоведческого факультета. Политических преследований в том учебном заведении, где я учился, не было, наоборот, руководство поддерживало и поддерживает то, что мы делаем. Мне даже давали шанс закрыть две сессии, практически летом, но не было времени.

«События на Майдане – это уже было за гранью. Беспредел милиции, беспредел органов власти достиг критической точки. Если каждый, кто действительно стремиться к изменениям в нашей стране, не выйдет на тот момент на Майдан, то ничего не получится»

События на Майдане не могли пройти мимо меня, так как я работал с информацией. Наблюдал за всем, а когда узнал, что в Одессе тоже протестуют, пришел на одесский майдан. Во время так называемого «перемирия» поехал в Киев и во время событий 18-20 февраля 2014 года тоже отправился на киевский майдан. До Майдана я не был социально активным, интересовался происходящим, но активного не участвовал. А вот события на Майдане – это уже было за гранью. Беспредел милиции, беспредел органов власти достиг критической точки. Дальше так не могло продолжаться. Я осознал: если каждый, кто действительно стремиться к изменениям в нашей стране, не выйдет на тот момент на Майдан, то ничего не получится. Вначале я еще работал в Интернете, тогда рассорился со своими партнерами по бизнесу – они по большей части были с России и не поддерживали нашу борьбу. Тем не менее, часть моих коллег до сих пор поддерживают то, что мы делаем. Потом бросил эту работу. Но я не могу сказать, что были какие-то потери, если учитывать то, что мое занятие мне нравится, и я чувствую себя на своем месте.

«Главное собраться, потому что основной враг на войне или во время таких событий, как на Майдане, – это страх и избыток адреналина»

Первое, что вспоминается, – это прорыв 20 февраля на Грушевского: я бежал и цеплялся ногами за металлическую проволоку от обгорелых покрышек и несколько раз из-за этого падал. Мне повезло тогда: так случилось – мы не выбирали. Я пошел по направлению на Грушевского. Думаю, если бы я стоял метров на 30 правее на той баррикаде, то меня понесло бы на Институтскую, а как бы там было дальше – не представляю. Очень хорошо помню, как мы начали прорываться справа от стелы в сторону Грушевского; прошли метров 200, отогнали «ВВшников», «Беркут» на то время уже сбежал, мы начали укрепляться, щитами прикрывать тех, кто за нашими спинами строил баррикаду. Главное собраться, потому что основной враг на войне или во время таких событий, как на Майдане, – это страх и избыток адреналина. Запомнился парень. Он был очень ярко одет, в ярком шлеме. Он пробежал мимо меня, как-то бессмысленно, так как мы уже закрепились. Зачем он побежал вперед, не знаю. Может, бросить «коктейль». Прошло буквально 3 минуты – и его понесли оттуда на щите мертвым.

«Никто, кроме тебя, лучше не сделает. Не бывает так, что кто-то придет – и все будет хорошо. Те, кто так считает, на самом деле, не осознавая того, являются рабами»

То, чему я научился за это время, – понимать, что ты не можешь быть сам по себе, ты – это часть команды. Мое мировоззрение изменилось в этом направлении. Еще научился не быть равнодушным к проблемам других людей, и если есть возможность помочь, то помогать людям. Также вынес правило: никто, кроме тебя, лучше не сделает, не стоит рассчитывать на какого-то царя, правителя – если ты хочешь изменять страну или просто свою жизнь, то нужно ее перестраивать собственноручно. Не бывает так, что кто-то придет – и все будет хорошо. Те, кто так считает, на самом деле, не осознавая того, являются рабами.

«048.ua»: Прошло несколько месяцев от начала осознания Вами внутренних изменений до того момента, когда Вы возглавили «Правый Сектор» в Одессе. Как Вы решили взять на себя эту ответственность? Насколько было ощущение, что Вы готовы стать во главе этой силы?

С.С.: Нельзя сказать, что я этого очень хотел и специально к этому шел. Просто так сложилось, что экс-руководитель одесского «Правого Сектора», который пробыл на своей должности чуть больше месяца, не удовлетворял коллектив. И коллектив принял решение про отстранение его от должности. Киев поддержал. И вместо него на должность руководителя отделения коллектив выдвинул мою кандидатуру, проголосовали, Киев утвердил. Утверждает центральный Провод, последнее слово за Проводником. Тогда еще были проблемы, связанные с тем, что в ряды организации на областном уровне присоединилось два интересных человечка от казачества – не русского, не православного, а будто бы как проукраинского.

«Если мы собираемся что-то изменять в нашей стране, то начинать нужно с себя и своей структуры. Если не будет порядка в самой организации, то как она может позитивно влиять на ситуацию в стране?»

Их поймали на том, что они пользовались именем организации для собственного обогащения. Они не подозревали, что у меня есть собранные материалы, которые я передал Киеву. Казачки были шокированы. Они на тот момент занимали должность областного руководителя и его заместителя. Таким людям не место в такой организации. Если мы собираемся что-то изменять в нашей стране, то начинать нужно с себя и своей структуры. Если не будет порядка в самой организации, то как она может позитивно влиять на ситуацию в стране? А так я понимал, что будет нелегко, что направлений деятельности очень много и что для жизнеспособности структуры в первую очередь нужно было ее построить.

«Провокаторы», «каратели», «агенты Кремля», «адепты «зрады», «боевики Коломойского» – груда ярлыков и стереотипов

Если погрузиться в интернет-глубины и прочитать несколько десятков материалов, посвященных деятельности «Правого Сектора», когнитивный диссонанс цепко схватит ваше сознание. Или по крайней мере – легкое ощущение шизофреничности описанного. То ли это разные «Правые Секторы», то ли это многоуровневая «игра» со своими тайниками и двойным дном, то ли обществу предлагают заблаговременно подготовленные схематические изображения, и многие весьма охотно соглашаются примерить одно из них? В масс-медиа и соцсетях «Правый Сектор» одновременно называют «агентами Кремля» и «украинскими карателями», «российской 5-той колонной» и «фашиствующей хунтой», «нацистами» и «экстремистами», «провокаторами» и «боевиками Коломойского», «адептами «зрады» и антиукраинскими деятелями, создающими картинку для российских СМИ, – за время существования ПС уже образовалась целая груда ярлыков. Связав свою жизнь с «Правым Сектором», наш сегодняшний герой, Сергей Стерненко, идет сквозь этот ворох стереотипов с иронической улыбкой и твердыми убеждениями, которыми с нами сегодня поделится.

С.С.: На самом деле мы то «агенты Кремля», то «каратели», потому что против нас работают одновременно две разные пропаганды: условная пропаганда со стороны украинской власти и пропаганда, благодаря которой мы стали такими известными, – российская. Что касается того, что мы якобы «создаем картинку для российских СМИ», у меня очень простоя позиция: нужно изменять ситуацию в стране, а не ориентироваться на Кремль, другие страны и их СМИ. Нам нужно строить свою страну, а не думать, как на то кто-то посмотрит. Мне абсолютно все равно, что о нас скажет российское телевидение. Они могут рассказывать выгодные им истории и без поводов. Например, в прошлом году была такая ситуация: какой-то Михаил, будто бы как представитель еврейской общины сообщал, что «Правый Сектор» в Одессе бьет евреев. Они будут говорить то, что им нужно, даже если мы ничего не будем делать.

«Мы объединились не для того, чтобы кому-то нравиться или не нравиться, а для того, чтобы действовать и любыми методами, возможно, минимально, но способствовать изменениям в нашей стране в лучшую сторону»

А «люди говорят»… Люди много чего говорят: и что мы фашисты, и что Украины больше нет – она умерла 2 мая в Доме Профсоюзов. Не все, что говорят люди, правда. Мы же объединились не для того, чтобы кому-то что-то доказывать, кому-то нравиться или не нравиться, а для того, чтобы действовать и любыми методами, возможно, минимально, но способствовать изменениям в нашей стране в лучшую сторону. Поэтому мы ориентируемся на национальные интересы, а не мнение определенного круга лиц.

«Почему в камуфляже и не на фронте?»

Практически всем, кто вне зоны боевых действий пытается бороться с неэффективной государственной системой, преступностью, коррупцией и несправедливостью, временами приходится слышать этот вопрос на свой адрес. Одесскому «Правому Сектору» тоже иногда закидают, мол, почему вы в Одессе, а не в окопе? Для вопрошающих у Сергея Стерненко есть объяснение.

С.С.: Потому что без надежного тыла не может быть фронта. Я, например, на сегодняшний момент хотел бы находиться там. В сентябре прошлого года в ходе поездки в зону АТО я планировал там остаться, но по приказу меня отправили назад в Одессу. Это не вопрос – отправить все основные силы всех областных отделений ПС на фронт. Но зачем тогда нашим ребятам воевать там, если мы потеряем последнюю надежду что-то изменить здесь?

«Я  хотел бы находиться на фронте. В  ходе поездки в зону АТО я планировал там остаться, но меня отправили назад в Одессу»

Это, во-первых, а во-вторых, нам нужно обеспечивать ДУК ПС: у нашего формирования нет официального статуса, государство никак не поддерживает наших бойцов, единственное, за счет чего существует ДУК, – это помощь волонтеров. Наша организация не нуждается в значительных финансах для функционирования на местном уровне, а вот финансирование бойцов должно быть весьма ощутимым: когда происходят боевые действия, один боец в день обходится минимум в 150-200$. В целом, от одесского «Правого Сектора» сейчас на фронте несут службу где-то 15человек. Один боец, к сожалению, погиб – Николай Троицкий («Акела») с полка «Азов» пал в бою под Широкино в феврале этого года.

«Нам в тылу нужно показывать тем, кто на фронте, что они не зря там находятся, что им есть ради чего воевать и что у них за спиной надежный тыл»

Нам в тылу нужно самостоятельно бороться с внутренним оккупантом всеми возможными методами, показывать тем, кто на фронте, что они не зря там находятся, что им есть ради чего воевать и что у них за спиной надежный тыл. А для этого всем нам нужно различными методами бороться с коррупцией, заниматься люстрацией недолюстрированных, обнаруживать элементы, планирующие создание искусственных республик или являющиеся террористической угрозой для нашего региона. Работы очень много. И социальное направление в частности. Например, обеспечение детей-беженцев. Мы в одесском «Правом Секторе» стараемся этим заниматься.

Борьба с несправедливостью во имя украинского государства: благие дела «страшных правосеков» в Одессе

Чем же занимается «Правый Сектор» в Одессе?

Многие писатели считают, что свой главный и самый важный роман они создадут в будущем, поэтому к уже написанным своим строкам относятся критически и отмахиваются от расспросов о своих наработках, мол, все это суета, а действительно весомое еще впереди. Где-то в таком ракурсе Сергей Стерненко видит уже пройденный одесским «Правым Сектором» путь: главное – завершение революции и построение настоящего украинского самостоятельного соборного государства – еще предстоит совершить. В Одессе «Правый Сектор» начал функционировать 5 февраля 2014 года. С тех пор произошло много событий, была проделана уйма работы. Многое остается вне информационного поля: ребята скромно и молча делают свое дело. «Если добро имеет причину, оно уже не добро; если оно имеет последствие – награду, оно тоже не добро» – вероятно, эти слова Льва Толстого могут отчасти объяснить подобную скромность. Впрочем, «048.ua» попытался разузнать у лидера одесского ПС о благих делах «страшных правосеков».

С.С.: Еще очень много нужно сделать. Революция не завершена и впереди еще много борьбы. Не люблю говорить о «достижениях» и не люблю наши дела называть «достижениями». То, что мы делали и делаем, – это нормальный процесс, и это может делать каждый, если у него будет желание и надежные побратимы. Ничего особенного в этом не вижу.

«То, что мы делали и делаем, – это нормальный процесс, и это может делать каждый, если у него будет желание и надежные побратимы»

Среди множества событий можно выделить закрытие наркоточек, «мусорную люстрацию», «люстрацию» Нестора Шуфрича, борьбу 2 мая 2014 года, 3 марта 2014 – в этот день произошел штурм ОГА пророссийскими силами, мы одними из первых пришли к администрации и выставили свой рубеж, в результате мы отстояли ОГА, российский флаг сняли. Посадили в тюрьму Игоря Бычкова (пойманного на взятке бывшего «регионала» и главного врача Раздельнянской больницы Игоря Бычкова осудили на пять лет, – «048.ua») способствовали осуждению Валентина Дубовенко(причастен к коррупционным схемам и злоупотреблял служебным положением, – «048.ua»). А после Дубовенко на его должность пришел Руденко, и это уже была «мусорная люстрация» (именно одесский ПС запустил в массы этот метод народной борьбы с коррупционерами и чиновниками-преступниками – после одесского случая «мусорная люстрация» распространилась по всей Украине, –«048.ua»). Взялись за товарища Щербича в Фонтанке. Там сейчас создана группа по расследованию его деятельности. В ближайшее время уже будут первые результаты. Думаю, сельсовет все же примет решение о лишении его должности директора Дома культуры. Кроме этого, такие люди вообще не должны быть частью политической реальности украинского общества. Пусть себе сидит и выращивает тыквы и огурцы и продает их, а в политику таким людям нечего идти. И тем более претендовать на государственные должности. Если этот человек поддерживал Януковича и во время Майдана возил на Антимайдан «титушек» в Мариинский парк, если этот человек имеет отношение к событиям 2 мая с пророссийской стороны и 10 апреля, когда приезжал Олег Царев, то не может быть и речи о том, чтобы этот человек мог стать депутатом Коминтерновского райсовета. Этот нонсенс. Этот как с Руденко, с которого началась «мусорная люстрация». Человек украл полмиллиона гривен и обжаловал в Апелляционном суде решение Приморского суда, где ему разрешили остаться на должности, на которой он украл эти деньги. Здесь дискуссий не может быть вообще. Мы вместе с рядом патриотических организаций подали заявление в прокуратуру, СБУ и МВС по господину Щербичу и его деятельности во время Майдана. А так всего навскидку и не вспомнить.

Post-Мукачево: переформатирование «Правого Сектора» в национально-освободительное движение

После известных мукачевских событий на Закарпатье «Правый Сектор» объявил о начале нового этапа революционной борьбы. На этот раз решили действовать с помощью правовых рычагов: запланировали референдум. ПС намерен вынести на всеукраинский референдум несколько вопросов: недоверие к власти, признание АТО войной, полная экономическая блокада оккупированных территорий, легализация ДУК и других добровольческих подразделений в соответствии с украинским законодательством. Решение озвучили во время вече в Киеве. Там же поведали миру о смене названия движения. «048.ua» разузнал у Сергея Стерненко «возлемукачевские» нюансы, интересовавшие многих одесситов.

С.С.: Это не просто переименование – это переориентирование с просто военно-политического в национально-освободительное движение, так как мы ставим перед собой цель освобождение украинской нации, украинского народа не только от внешнего агрессора, но и от режима внутренней оккупации. Именно на это сейчас мы направляем свои основные силы.

«048.ua»: Как это повлияет на вашу деятельность: изменяться механизмы, вы станете более радикальными, остаетесь ли вы партией?

С.С.: Я не могу сказать, что мы станем более радикальными, чем мы есть – у нас и так достаточно радикальности. На выборы мы решили не идти, но партией остаемся. Однако, «Правый Сектор» – это движение, включающее несколько составляющих. Партия – это далеко не основное, что у нас есть. Скажем, невзирая на то, что мы теперь не военно-политическое движение, военная составляющая остается: ДУК ПС точно так же выполняет боевые задания на участках фронта. Первоочередная наша задача сейчас – подготовка к референдуму.

«048.ua»: Одесская область, как и Закарпатская, является пограничным регионом. Поэтому во время мукачевских событий многие пытались проецировать ситуацию на наши реалии и задавались вопросом: могло бы это произойти у нас?

«От системы полицейского государства можно ожидать чего угодно в любом месте и в любой момент. Мукачевская ситуация могла бы случится где угодно»

С.С.: Если честно, от нашей системы – системы полицейского государства – можно ожидать чего угодно в любом месте и в любой момент. Мукачевская ситуация могла бы случится где угодно. Проблему нужно искать не столько в добровольцах, сколько в отсутствии проведенных реформ. Вместо реформ мы видим только фасадные изменения, как то в ситуации с новой полицией. В принципе, это хорошая инициатива – заменить патрульную милицию полицией. Но в первую очередь менять систему нужно не там. Очень хотелось бы увидеть изменения не только на уровне патрульных, но и на уровне кабинетов, генералов, руководства МВД. Нужно полностью изменить систему работы. Возьмем все тех же патрульных. Поймали они преступника, привозят в райотдел, начинают оформлять его, потерпевший пишет заявление, а в райотделе заявление не принимают. Ведь на местах остались те же милицейские кадры.

«Если придется защищать свою жизнь, жизнь своих побратимов, жизнь наших граждан, то мы будем это делать»

«048.ua»: Смоделируем ситуацию: а если бы такое случилось у нас, вы бы действовали так же, как и ваши закарпатские побратимы?

С.С.: Нет. У нас нет оружия. Но могу сказать так: если придется защищать свою жизнь, жизнь своих побратимов, жизнь наших граждан, то мы будем это делать всеми доступными методами.

«048.ua»: Когда вы объявили вече в Киеве, многие ждали от вас решительных действий, вплоть до взятия Администрации Президента. Но «Правый Сектор» объявил менее радикальную программу. Не боитесь, что постигнет участь «Свободы» во время Майдана, когда от этой силы ждали радикальных действий, а «свободовцы» не прибегали к таким методам. Зато тогда появились вы, завоевавшие симпатию решительностью и действенностью. Референдум может отнять эту симпатию у части ваших сторонников, ждущих от вас радикальных мер.

«Ставить страну на грань уничтожения – это самое худшее, что бы мы могли сделать, поэтому было уместно заявить о начале революционных процессов именно с помощью правовых юридических методов»

С.С.: И от нас, и от других можно ждать многого, но мы – отдельная структура со своим руководством и со своими правилами. Это во-первых. А во-вторых, ставить страну на грань уничтожения – это самое худшее, что бы мы могли сделать, поэтому было уместно заявить о начале революционных процессов именно с помощью правовых юридических методов.

«048.ua»: Вы считаете проведение такого референдума реальной целью?

С.С.: Для меня в свое время нереальной целью казалось – скинуть Януковича. Но где Янукович? Поэтому я не считаю проведение референдума нереальным. Думаю, все получится. Получили распоряжение и создаем штаб. Дальше будет агитационная работа, подготовка к сбору подписей и, собственно, сам сбор подписей. Всего по Украине нужно собрать 3 миллиона подписей, при этом не менее 100 тысяч с каждой области. Хотя уверен, что мы наткнемся на сильнейшее сопротивление еще на стадии сбора подписей.

«048.ua»: Вас не смущает сравнение намерения «Правого Сектора» провести референдум с требованием референдума «Укранским выбором» Медведчука и псевдо-республиками?

«То, что некоторые политические силы и олигархические кланы пытались спекулировать на теме референдума и манипулировать этим, ни в коем случае не нивелирует референдум как элемент прямой демократии»

С.С.: Это то же самое, если бы нивелировать значение избирательного процесса, потому что в нем будут участвовать, например, коммунисты или «Партия регионов». Референдум – это норма, прописанная в Конституции. То, что некоторые политические силы и олигархические кланы пытались спекулировать на теме референдума и манипулировать этим, ни в коем случае не нивелирует референдум как элемент прямой демократии.

«048.ua»: После мукачевских событий с подачи нардепа Мустафы Наема много говорят о том, что в «Правом Секторе» нет реестра: любой человек может назваться членом ПС и совершить преступление, от любого члена ПС может отказаться и заявить, что он и не состоял в организации. Насколько это утверждение соответствует действительности?

С.С.: Я бы посоветовал Мустафе Наему разобраться со своими делами в Верховной Раде прежде, чем заниматься делами «Правого Сектора». Народный депутат сейчас почему-то занимается созданием полиции в Ужгороде вместо того, чтобы заниматься законотворческими процессами. Тем не менее, информация обо всех членах организации содержаться в нашей базе данных. Просто так попасть в нашу организацию кто угодно не может. Если человек действует от имени «Правого Сектора», то этот человек или координатор группы имеет удостоверение нашей организации.

«Если в деяниях членах ПС есть состав преступления против добросовестных граждан Украины, то мы готовы такого человека передать правоохранительным органам»

Если же человек действует по собственной инициативе и является членом ПС, при этом его поведение – дискредитирующее (в любой организации попадаются кадры, способные дискредитировать, это нельзя исключать), то этот человек потом наказывается самой организацией. И если человек сильно провинился, то его исключают из национально-освободительного движения «Правый Сектор». И если в деяниях членах ПС есть состав преступления против добросовестных граждан Украины, то мы готовы такого человека передать правоохранительным органам. Наказуемость есть в нашей организации, и она должна быть. Если не будет наказуемости, то такая организация просто развалится или превратится в бандформирование. Безнаказанность порождает вседозволенность – это норма римского права.

«048.ua»: Бывали случаи, когда приходилось прибегать к подобным наказаниям?

С.С.: Мы следим за чистотой своих рядов. Для нас важно вовремя обнаруживать кадры, которые могут действовать во вред украинскому народу. На примере нашей области могу рассказать, как мы в нашей организации проводили чистки в два этапы. Из рядов одесского «Правого Сектора» мы тогда исключили 10 человек, еще 5-6 человек ушло по собственной инициативе вместе с ними. В принципе, это только к лучшему. Чистки были связаны с их попытками коррупционной деятельности, попыткой захвата одного завода, вымогательством денег с бизнесменов. На данный момент большая часть тех людей является членами организации «Оберіг».

«Чистки в ПС были связаны с попытками коррупционной деятельности, попыткой захвата одного завода, вымогательством денег с бизнесменов. На данный момент большая часть тех людей является членами организации «Оберіг»

Еще в прошлом году была такая ситуация. Один из членов «Правого Сектора» 30 марта, когда нас возле Дюка было человек 50, а сепаратистов пришло 2-2,5 тысячи, убежал тогда, хотя остальные члены организации все были там. Я его в тот же день вызвал перед строем и публично выгнал его с организации, потому что он убежал и спокойно пошел пить кофе, когда мы там находились в окружении. Уже после исключения с ПС этот человек завязал отношения с 15-16-летней девочкой с Измаила, и уже беременную девушку выкрал – в принципе, по ее согласию, но в известность не были поставлены ни родители, ни родственники, просто они уехали с отключенными телефонами. А перед этим он обокрал две квартиры своих друзей. Благодаря нашим данным и принятым мерам, его удалось поймать и передать правоохранительным органам. Была еще такая ситуация. Каким-то чудом, даже не представляю как, человек попал в харьковский запасной батальон ДУК ПС, обокрал там несколько бойцов, а тогда убежал поездом в Одессу. А у нас же всеукраинская организация, так что с нами связались, мы пришли просто к поезду и встретили его. Пообщались с ним. Он искренне покаялся, осознав свою вину. После этого мы нашли еще двух девушек, у которых он воровал деньги. Девушки написали заявления в милицию. И вот с девушками, заявлениями и этим парнем мы поехали в райотдел милиции, где его и оставили. Так что с наказуемостью за преступления у нас строго.

От романтического образа революционера до гаранта справедливости: как воспринимают ПС

Во время событий на Майдане и уже после побега экс-президента Виктора Януковича «Правый Сектор» сначала стал романтическим символом, воплощающим революцию и борьбу. Позже трансформировался в образ борцов – устрашающих «карателей» для врага, грозой для коррупционеров. Постепенно на местах ПС стал исполнять фактически функции правоохранительных ведомств: иногда нужна инициатива и катализатор, чтобы неповоротливая государственная машина заработала, часто сами люди обращаются и просят о помощи. А случаются и оказии.

С.С.: В последнее время заметил, что с прокуратуры, с милиции людей отправляют к нам в организацию. Говорят: «Мы вам ничем не можем помочь – идите в «Правый Сектор». Нам бы больше ресурсов и грамотных кадров, и мы могли бы сделать намного больше. Бывали случаи, когда представители ГАИ останавливали нас на дороге и просили номер телефона. «Бывает, останавливаем судью пьяного, прокурора или еще кого-то, и ничего не можем сделать. Так мы вам позвоним – вам же все равно, какая должность у нарушителя», – объясняли нам. Бывают специфические истории, «черный юмор», если это так можно назвать. Пришел мужчина и принес нам фотографию своей мамы в гробу. Говорит, мол, у меня умерла мать. «Мы видим, - отвечаем, - А в чем суть проблемы?». «У меня сестра есть. Живет она в Москве, и настроения у нее соответствующие – как у большинства населения РФ. И сестра пытается отобрать у меня часть имущества, которое я получил в наследство», - рассказывает посетитель. Мы предложили ему помощь своего юриста, а он отвечает: «Нет, нет! Юриста не надо. Просто дайте мне свою визитку – я ей по почте отошлю, и сестра отвяжется». Дали ему визитку – человек был очень ей рад. Бывает, что сотрудники милиции сами обращаются, но без афиширования за помощью. Иногда следователь ведет дело, а с прокуратуры звонят, мол, закрывай дело. Мы начинаем информационно это дело поднимать (я уже не говорю о непосредственном нашем участии) – и прокуратура перестает звонить и уже ничего не может сделать.

«Чем больше людей будут приобщаться к нашей борьбе – и не обязательно в «Правом Секторе» – тем быстрее мы изменим нашу страну»

Нужно, чтобы люди понимали, что «Правый Сектор» – это не какое-то непонятное мифическое образование, а это и есть народ Украины. И чем больше людей будут приобщаться к нашей борьбе – и не обязательно в «Правом Секторе» – тем быстрее мы изменим нашу страну. Опять-таки: рассчитывать можно только на себя – никто тебе лучше не сделает. И даже когда ситуация изменится, не будет потребности в социально-политической работе, все равно будет потребность помогать людям. И даже когда реформы будут проведены, враг будет побежден, нам будет чем заняться. Если это будет реформированная страна, то можно пойти в силовое ведомство или органы власти. А сейчас – нет. Сейчас при власти силы, не сильно отличающиеся от предыдущего режима. Их всех сажать нужно. Пока что мы сохраняем спокойствие и чистим пулемет.