Односельчанка насильника, бросившего жертву в лесу: он обещал сделать то же самое с моим ребенком

О 19-летнем жителе пригорода Балты, который на днях изнасиловал 11-летнюю девочку и бросил ее в лесу, рассказала шокирующую историю местная жительница. 

048 публикует важную для правоохранителей и жителей области информацию с согласия автора.

Меня со вчерашнего дня не отпускает. Не могу перестать об этом думать. Есть вещи, которых я не в состоянии понять, осознать или даже просто принять, как факт.

Вот живёт себе некто, недавний подросток. Вот он просыпается утром в доме у своей матери, куда приехал в гости, что-то ест на завтрак, что-то пьёт, возможно, похмеляется, курит. У него есть работа в столице, он уже два года там живёт. И да, семья у него настолько маргинальная, насколько это вообще возможно, но он так живёт, он так привык с детства. Для него это норма. И ему, я думаю, с этим ок. Ему 19, он ещё вообще не особо заморачивается. И вот это вот он как-то повседневно живёт, что-то делает, и совершенно не представляет, что с ним будет уже в середине следующего дня. Уже завтра.

А в середине следующего дня он оказывается в тюрьме. Он не выйдет отсюда ближайшие восемь лет, возможно пятнадцать, а скорее не выйдет вообще никогда, потому что с такой статьёй его ждёт там страшная смерть. Возможно, его убьют, возможно, он сделает это сам, потому что не выдержит. О том, что бывает с заключёнными, закрытыми по такой статье, знают все, даже те, кто сам никогда не бывал в тюрьме и никогда с этим не сталкивался. Особенно, когда жертва – ребёнок.

В промежутке между его вчера и сегодня внезапный план, который показался ему очень удачным, ледяной зимний лес, лихорадочная попытка сбежать и спастись. И то, о чем я просто не могу думать и не впасть в истерику. Искалеченная жизнь ребёнка. Её лицо появляется у меня перед глазами то и дело. Маленькая, светлая, солнечная девочка, которая ночью в лесу в двадцатиградусный мороз чудом осталась живой. Он, видимо, надеялся, что она замёрзнет в лесу и не найдёт дорогу домой. Но она не просто выжила — она оказалась в состоянии всё рассказать и указала на него.

От того места, где они встретились до леса в хорошую погоду идти не меньше, чем полчаса. С учётом зимы и занесённых снегом дорог – на самом деле, не меньше часа. Он был знаком ей, придумал вполне правдоподобную ложь и она, наивный ребёнок, даже не заподозрила ничего дурного. Он мог передумать. В каждую минуту из этих 60 он мог остановиться, превратить всё в шутку и отпустить её домой. Я не говорю о том, что он мог её пожалеть, не мог. Он мог испугаться. Он мог подумать о последствиях, хотя бы о том, что ему и его семье ещё жить в этом селе. Он мог подумать, что идея идиотская, он мог подумать о том, что в такой мороз это просто тупо. Но он не стал. Видимо, ему очень хотелось. Видимо, он был уверен, что ему всё сойдёт с рук. Потому что раньше сходило. Поэтому он не остановился.

Два с половиной года назад он вроде бы в шутку обещал сделать то же самое с моим ребёнком. Ей тогда было 12 лет. Когда мой муж ходил с ним разбираться, а он смеялся ему в лицо: "мне ничего не будет, я несовершеннолетний", когда я звонила в полицию, когда меня всю ночь трясло и я ожидала, что он и его дружки придут и подожгут наш дом. Когда мне позвонили из отделения полиции по делам несовершеннолетних и пригласили для беседы. Пока я ехала. Пока говорила с ними. Всё это время изнутри меня грыз маленький червячок сомнения – а вдруг это из пушки по воробьям? Он же подросток, ему же всего 15 лет, это же мог быть просто трёп ради трёпа, а я, взрослый человек, так испугалась и приняла такие серьёзные контрмеры. И только сейчас, спустя два с половиной года стало понятно, насколько адекватной была тогда моя реакция. Но от этого почему-то не легче, наоборот, ещё страшнее.

На тот момент на нём висело восемь открытых уголовных дел – в основном кражи. В полиции меня уговаривали не давать делу ход и я поддалась. Они сказали, что за такое всё равно не сажают. Они сказали, что с ним поговорят со всей строгостью. И я поддалась. Я боялась, что меня осудят в моём селе, потому что я чужая, пришлая, а он хоть и проблемный, но свой. Некоторые из односельчан намекали мне тогда, что я раздуваю слона из мухи. Потом, когда он по наущению участкового пришёл просить прощения за свои слова у меня, у мужа, у дочери, я сказала ему, что одно неверное движение в адрес моей семьи – и я вспомню об этом деле и дам ему ход. И в этот раз уже пойду до конца. Этого оказалось достаточно, чтобы больше наши с ним пути никогда не пересекались. Но недостаточно для того, чтобы он в итоге не сделал то, что обещал. Не с моим ребёнком, с другим симпатичным мне ребёнком, который вырос на моих глазах. И этого уже никак нельзя исправить.

Они понимают, что виноваты в этом кошмаре и этого уже тоже нельзя исправить? Они сделают выводы? Они перешерстят всех малолетних и не очень подонков в районе? Они посадят тех, кого давно уже должны были посадить? Или они уже потеряли всякую чувствительность к чужой боли и чужой беде, и спокойно живут дальше?

Эта новость со вчерашнего дня на всех информационных порталах. Должно приехать телевидение. Но когда ты лично знаешь всех участников событий, это перестаёт быть просто текстом. Это взрывает мозг. В последние сутки каждый раз, когда я смотрю на свою младшую дочку, которая сейчас со мной, когда я вижу, как она спокойно играет и веселится, у меня по спине пробегают ледяные мурашки. Это могла быть она. Или старшая. Если бы мы остались там. Если бы я в своё время не приняла мер. Если бы.